«Лихих рассказов о военной героике, даже, возможно, романтике, вам от прошедших огненные фронтовые версты по-настоящему не услышать, слишком тяжелые воспоминания”, - говорит Геннадий Павленко, в 1941-м свежий выпускник Владивостокского пехотного училища, брошенный вместе со многими другими в самое пекло битвы под Москвой в составе тех самых дальневосточных и сибирских дивизий, которые и отстояли столицу в самый трудный час.
- Первый раз с немцами пришлось столкнуться при отходе на нашу линию обороны разбитого танкового корпуса, вернее, того, что от него осталось - дюжины посеченных осколками машин, - рассказывает Геннадий Поликарпович. - На плечах отступающих фашисты хотели прорваться через занятые нами позиции. Не дали. А как выглядит бой в истинном восприятии, расскажу. Ты стреляешь, по тебе нещадно бьют, самолеты висят в воздухе, непрерывно летят с неба бомбы, видишь из окопа контуры ревущих стальных чудищ, за ними рвется тебя убивать пехота. Отсекаешь огнем живую силу, ждешь с гранатами танки, все в какой-то лихорадочной сосредоточенности, отрешившись от всего земного. И так раз за разом.
Война - прежде всего кровь. До сих пор в памяти первый мной увиденный раненый, которому разрывной пулей пробило челюсть. В другом эпизоде я вытащил из боя командира-танкиста того самого отходившего корпуса - с четырьмя «шпалами» и звездой политрука на рукаве гимнастерки под замасленным комбинезоном.
В контратаке как-то ворвались во вражескую траншею. Пришлось схватиться врукопашную с рослым немецким офицером, он порвал мой полушубок, сбил с ног. Оставалось лишь достать нож и добить меня, когда подоспевший боец убил его штыком в спину. Потом своего спасителя долго искал вплоть до эвакогоспиталя, но он как в воду канул, видно, в той же схватке погиб.
По военной статистике, пехотный лейтенант, как я, командир стрелкового взвода, на войне жил чуть больше недели, комбат немного дольше. Я, к счастью, в роковой такой пересчет не попал.
Однажды нас выбили с рубежа, там осталось полковое знамя, документы секретной части. Нам приказали немедленно все отбить. Яростным броском посеяли у врага панику, потерянное спасли и вынесли. Меня контузило, кровь текла из ушей. За тот отчаянный рейд в числе восьми других получил орден Красной Звезды, в 41-м крайне редкий, он из моих наград больше всего дорог, - делится воспоминаниями Павленко.
***
Нас, юнцов первых послевоенных спортивных поколений, нередко воспитывали именно фронтовики. Помню, мой тренер в легкой атлетике незабвенный Рифат Умитбаев приходил на занятия в длинной офицерской шинели, штатского пошить еще не успел. Легенды ходили об учителе физкультуры соседней школы № 2 Леониде Богатыреве - он воевал в Крыму, защищал и брал обратно Севастополь в рядах морской пехоты. Где-то рядом с ним сражался тоже пехотный моряк Алексей Ярошевич, в мирное время - непременный арбитр всех состязаний по «легкой».
Мэтр метаний легкоатлетических снарядов в Ростове, от кого в конце концов связка заложенных традиций дотянулась до олимпийского чемпиона молотобойца Сергея Литвинова, заслуженный тренер России Василий Свирьков - человек удивительной судьбы. Ему приходилось оставлять в лихую годину родной Ростов, защищать Кавказ, в том числе знаменитый Крестовский перевал, штурмовать известный Голубой вал на Кубани, по мнению врага неприступный, освобождать Крым, получить ранение при взятии Севастополя и при том не уйти в тыл. Дальше были Бессарабия, Украина, Румыния, Венгрия, Австрия, Чехословакия. Победу он встретил в Праге, не зная еще, что придется с боями шагать по земле Дальнего Востока в японской кампании.
В Доме физкультуры приходилось встречать Гургена Шатворяна, чемпиона мира по классической борьбе, подтянутого, с безупречной выправкой как мы потом узнавали, флотского офицера, командира торпедного катера на Черном море, самого лихого и бесстрашного боевого суденышка, грозы неприятеля.
Центром той же легкой атлетики много лет являлся ростовский стадион «Труд», сейчас утративший, к сожалению, свою славу. Одну из имеющихся тогда творческих школ возглавлял Тимофей Прохоров, воспитавший целую плеяду блестящих спортсменов во главе с Валентином Чистяковым, лучшим барьеристом Союза и олимпийцем Рима. Среди нас, тренировавшихся рядом, ходили рассказы о том, что «Тима» был узником концлагеря, это в пору известной закрытости информации о таких фактах казалось загадочным. Уже потом довелось узнать и его лагерную эпопею, тоже потребовавшую изрядной доли стойкости и мужества, а после отчаянного побега - историю возвращения Прохорова к своим, в рядах наступающих частей форсировавшего Одер, воевавшего севернее Берлина, и рассказ о тяжелейших сражениях начального периода войны под Смоленском, в том числе в окружении.
Едва прогремели первые залпы, лицом к лицу с захватчиками встретился Николай Синау - в рядах партизан, бесстрашным конным разведчиком. В его биографии есть знаменательный эпизод, когда ему в составе эскадрона приказали на всем скаку промчаться вдоль линии позиций, своих и немецких, это вариант разведки боем для выявления огневых точек противника. По лихим конникам фашисты били из всех видов оружия, но те смертельную задачу с честью выполнили.
***
Мы все в детстве зачитывались повестью Валентина Катаева «Сын полка». Но Ростов не был бы Ростовом, не имей он собственного аналогичного фронтового воспитанника. Это Юрий Евсеев, профессор, многолетний заведующий кафедрой физкультуры и спорта Ростовского государственного университета «РИНХ», один из самых известных альпинистов Дона.
Его, девятилетнего, застала оккупация.
- Еще вечером мы прятались в подвалах при воздушных налетах, вслушиваясь в гул сирен, «музыку» бомбардировщиков, - вспоминает Юрий Иванович. - И вдруг утром - треск мотоциклов, лязг танковых гусениц, лающая речь - немцы в городе!
Питьевую воду брали из Дона. Зимой привязывали бочку к санкам, с мамой тянули ее на взгорье. Как-то остановились отдышаться, один из проходивших как мимо солдат с ухмылкой ударом ноги наше жизненное сокровище опрокинул - под хохот товарищей. Я по-мальчишески бездумно бросился на обидчика с кулачонками, получил в ответ мощнейший тумак под жуткий крик матери. Именно оттуда навечно оставшееся чувство ненависти к конкретным злодеям и вообще к несправедливости.
После освобождения города мама стала служить в действующей военной части, я был рядом и в какой-то момент прорвался на фронт. Сыном полка. Под Черниговом нас окружили немцы, немцев - наши, в такой ситуации сражались почти месяц. Помнятся перевалы Карпат, бои, братские могилы, вырванные из жизни пулями, снарядами, минами прекрасные люди. И другое - освобожденная Вена, всемирно известный театр, взорванный изнутри да почему-то с целехонькой сценой. На ней выступает божественная балерина Галина Уланова, в пороховую пору что-то неземное.
Война с ее грубостью, жестокостью, потерями, как ни парадоксально, не ожесточила отчасти, больше дала ярких примеров мужества, благородства, патриотизма не на словах - на деле, в повседневных поступках. Научила по-особому ценить каждый отведенный тебе день.
***
В поздние сороковые для нас, ростовских мальчишек, выше футбола ничего не было. «Динамо» - это что-то святое, среди кумиров неповторимые вратарь Александр Аздариди, форварды Гаврош Богателло и Петр Щербатенко, в обороне - Иван Вардимиади и Михаил Дыгай. В линию с ними скоро стал Владимир Гаврилов, защитник смелый, цепкий, энергичный. Знать бы нам тода, что до футбольной у него имелась и незаурядная военная биография. В 43-м он, семнадцатилетний юнец, - командир 85-миллиметрового зенитного орудия, сражается в составе 1-го и 2-го Белорусских фронтов, в 44-м ранен на Западной Украине, в девятнадцать уже имел награды «За отвагу», «За боевые заслуги», позже – «За взятие Берлина». А в 45-м - внимание, залпы еще не отгремели! - был привлечен в созданную в Германии футбольную команду советских оккупационных войск под началом генерала Василия Сталина. Ростов, «Динамо», блестящая карьера наставника - дальнейшие жизненные этапы Владимира Назаровича, заслуженного тренера СССР.
***
Ростовские спортсмены сражались, как в довоенной знаковой песне, на земле, в небесах и на море - в пехоте (Геннадий Павленко, Тимофей Прохоров, тренер борцов Карп Степанянц, Евгений Горшков, обладатель редчайшего ордена Александра Невского), морской пехоте (Леонид Богатырев, Алексей Ярошевич), разведке (Николай Синау, писатель Николай Егоров), связи – нерве армии (Василий Свирьков), на торпедном катере (Гурген Шатворян), в медицине (Лидия Модой), в авиации (на штурмовике Семен Гурвич), в артиллерии (Владимир Гаврилов, Георгий Хачикян). У последнего, классного потом футбольного арбитра, фронт чертил замысловатые зигзаги - сначала пограничник, затем участник боев в отступлении и наступлении на Северном Кавказе, далее - освобождение Ростова, бои в Пруссии, дуэльные поединки с секретным оружием фюрера, зловещими фашистскими «тиграми» - выигранные!
Дончане бились в первом периоде Великой Отечественной (Тимофей Прохоров, Николай Синау), в битве под Москвой (Геннадий Павленко), Сталинградской битве (Илья Рясной, незабвенный футбольный наставник, фактический родоначальник ростовского СКА, тоже, между прочим, артиллерист), на Курской дуге (Карп Степанянц), в заключительной фазе (Василий Свирьков, Владимир Гаврилов, Георгий Хачикян). Не все из названных дожили до наших дней, до 65-летия Великой Победы, мы их все равно не забыли и не забудем, свято чтим память.
***
И вновь - воспоминания Геннадия Поликарповича Павленко.
- В шестидесятые война уже потихоньку забывалась, отдыхал в Кисловодске, как-то заметил человека, за мной настойчиво следившего. С чего бы это? Все разрешилось удивительным образом. «Извините, вы не Павленко?» - спросил незнакомец. – «Он самый» - «А помните бой под Москвой, вышедших к вам танкистов и спасенного вами командира? Это же я!»
Такое не придумаешь.
Удивительная все-таки вещь - жизнь. Которую военные ветры потрепали, а сломить не смогли. Выковав когорту поистине людей из стали, спасших мир от коричневой чумы, которыми мы гордимся. И счастливы тем, что идем с ними рядом в одном спортивном строю.
